Почему ученые пытаются остановить массовое вымирание растений?
В XIX веке Чарльз Дарвин мечтал о создании списка, в котором были бы описаны все известные растения мира и места, где их можно найти. В октябре этого года Королевский ботанический сад в Кью осуществил эту мечту, опубликовав самую полную базу данных растений из когда-либо созданных.
Но мир изменился с тех пор, как Дарвину пришла в голову эта идея. В докладе, названном “Состояние мировых растений и грибов в 2023 году”, не только подробно рассказывается об открытии более 18 000 новых видов растений и грибов с 2020 года, но и о невероятном уровне риска их вымирания.
Более 200 ученых из 30 стран участвовали в подготовке 60 000 рецензируемых оценок сохранения видов, которые легли в основу отчета. Мы поговорили с одним из этих ученых.
Перевод статьи Ноа Лича
Что было обнаружено в отчете?
В отчете дается глобальный анализ состояния здоровья растений и грибов мира, и он сводится к двум большим цифрам.
Во-первых, используя новое моделирование, мы обнаружили, что 45 % всех цветковых растений находятся под угрозой исчезновения. И второе: мы обнаружили, что из тех видов, которые нам еще предстоит описать (в официальной научной статье), в ближайшие годы и десятилетия более трех четвертей – 77 процентов – уже находятся под угрозой исчезновения.
В случае с грибами получить такую общую картину риска вымирания сложнее, поскольку мы описали лишь около 10 процентов видов грибов. А из них менее одного процента имеют природоохранные оценки [документы, в которых подробно описывается, насколько они подвержены риску].
Что мы можем потерять, если растения и грибы вымрут?
Мир без растений и грибов – это мир без людей. Растения лежат в основе всех аспектов человеческой жизни: это то, что мы едим, что носим, из чего получаем лекарства.
Девять из десяти наших лекарств производятся из растений, в том числе лекарства, которые мы используем для лечения лейкемии, – из мадагаскарского барвинка (Catharanthus roseus). Они также отвечают за воздух, которым мы дышим.
Когда мы говорим о потере такого разнообразия растений, мы говорим о потере огромного количества потенциальных возможностей в будущем.
Например, вид под названием Vepris onanae был описан только в 2022 году, но мы уже изучаем его потенциальные антимикробные свойства. Это цитрусовое дерево среднего размера, произрастающее в облачных лесах Камеруна, но оно уже находится под угрозой исчезновения. Виды, о которых мы только узнаем, обладают такими потенциальными неиспользованными преимуществами для человечества.
Грибы также используются в медицине – от пенициллина до лекарства от холестерина. Мы только начинаем изучать некоторые другие виды их использования, например, в качестве строительного материала. Они даже используются в качестве биоремедиатора [микроорганизмы, разлагающие загрязняющие вещества], поскольку мы знаем, что некоторые грибы способны переваривать пластик. Это действительно захватывающий рубеж науки.
Как выглядел бы мир без растений и грибов?
Это зависит от того, как мы теряем эти виды. Если речь идет о климатическом апокалипсисе с огромными засухами, то большая часть мира может стать непригодной для жизни большинства растений. Если же речь идет о потере среды обитания и последующем восстановлении, то на ее месте, скорее всего, окажется больше сорных видов.
Каждый вид представляет собой определенный отрезок времени уникальной эволюционной истории, вплоть до сотни миллионов лет. Это невосполнимо – мы не можем повторить десятки миллионов лет эволюции, чтобы вернуть их обратно. И мы не должны терять виды из-за их вымирания только потому, что они не важны для нас.
В конце концов, восполнение утраченного биоразнообразия путем естественной эволюции и появления новых видов произойдет, но это не поможет нам как людям.
Это серьезный уровень угрозы. Что стало ее причиной?
Самой большой угрозой для растений является потеря среды обитания – или, по крайней мере, это самая большая и непосредственная задокументированная угроза. Мы можем наблюдать это на спутниковых снимках; мы видим, что земля превратилась из нетронутого тропического леса в сельскохозяйственные угодья.
Есть и другие угрозы, такие как чрезмерный сбор полезных видов, и изменение климата, конечно, не за горами. Но это гораздо сложнее задокументировать.
Чтобы оценить его влияние, мы должны располагать достаточной информацией о виде, чтобы иметь возможность изучить его при различных климатических сценариях. Только тогда мы сможем определить, какая часть его ареала будет потеряна. Но просто невозможно рассматривать каждый вид в отдельности, когда существует около трети миллиона видов, которые необходимо смоделировать.
Мы, конечно, обеспокоены изменением климата, но гораздо сложнее определить его масштабы.
Как далеко мы зашли на пути к вымиранию? Есть ли у нас время исправить ситуацию и как мы можем это сделать?
Учитывая, что документировать риск вымирания растений сложно, мы все еще работаем над определением временных рамок. Мы знаем, что вымирание происходит в два раза быстрее, чем до 1900 года. Но определить, когда может вымереть отдельный вид, сложнее, чем кажется.
Поэтому то, что мы видим сейчас, – это скорее уровень угрозы, чем прогноз. Это одновременно и предупреждение, и инструмент определения приоритетов. Если мы ничего не предпримем, он подскажет нам, какие виды, скорее всего, вымрут первыми, а какие, скорее всего, смогут продержаться.
Мы знаем, что если мы хотим изменить кривую потери биоразнообразия, то действовать нужно уже сейчас. Есть вещи, которые, как мы знаем, мы уже потеряли и которые нам не удастся вернуть. Но это не значит, что мы не должны действовать сейчас, чтобы сохранить как можно больше биоразнообразия.
Сохранение экосистем – это лучший способ максимально сохранить биоразнообразие в будущем. Так мы защитим все виды, обитающие в них: и те, о которых мы знаем, и те, которые еще не обнаружены.
